С первым апреля?

[black_marya]

Хотела купить DVD болванку. Не вышло. Тяжко быть блондинкой... Дяденька в окошке стал распрашивать, а какой именно мне нужен. Да любой. Ну а какой тип записи? DVD + или - И даже помахал перед моим носом этикеткой...
Немая сцена.
Оно такое правда есть? (Блондинка, да.) Или он просто имел в виду R и RW? Но почему тогда, как он говорил, могут быть проблемы с записью...

А еще мне это напомнило...

После одного-двух экспериментов - где лучше проводить обеденный перерыв - я остановился на маленьком кафе поблизости от зоомагазина. Здесь я приметил добрую официантку, которую нехитрой лестью склонил подавать мне повышенную норму сосисок с картофельным пюре и предупреждать о смертельной опасности, исходящей от обозначенной в меню тушеной баранины с луком и картофелем. Однажды, направляясь в это кафе, я обнаружил, что кратчайший путь туда пролегает через узкий переулок между большими магазинами и высокими жилыми домами. Переулок был вымощен булыжником, и, входя в него, я чувствовал себя так, словно меня перенесли во времена диккенсовского Лондона. Часть переулка окаймляли деревья, а дальше располагались крохотные лавки. Одна из них, обитель Генри Белоу, свидетельствовала, что наш зоомагазин - не единственный в округе.
За грязным окном размером два на два метра витрина уходила вглубь примерно на полметра и была заполнена маленькими квадратными клетками, в каждой из которых содержались одна-две птички - зяблики, зеленушки, коноплянки, канарейки, волнистые попугайчики. Пол внизу был покрыт толстым слоем шелухи и помета, но сами клетки блистали чистотой, и внутри их зеленели веточки крестовника или латука, а снаружи была прикреплена белая бумажка с кривыми буквами: "ПРОДАНО". За стеклянной дверью висела желтая кружевная занавеска, а между ней и стеклом готические буквы на куске картона вежливо приглашали покупателя входить. Обратная сторона, как мне предстояло убедиться, так же учтиво извещала, что магазин закрыт. За все дни, что я топал по булыжнику, спеша проглотить свои сосиски с картофельным пюре, ни разу не видел, чтобы в эту лавку входили или ее покидали покупатели. Она производила совершенно безжизненное впечатление, если не считать птичек в витрине, которые иногда вяло перепрыгивали с жердочки на жердочку. Шли недели, и я никак не мог взять в толк, почему покупатели не уносят проданных пернатых. Не могли же все новые владельцы трех десятков отобранных пичуг одновременно отказаться от покупки? И даже если так вдруг случилось, почему не убраны бумажки с надписью "ПРОДАНО"? Ограниченное время обеденного перерыва не позволяло мне углубиться в раскрытие этой тайны. И все же случай представился в один прекрасный день, когда мистер Ромилли, который порхал по магазину, напевая "Я маленькая пчелка", спустился в подвал и вдруг издал тонким голосом крик, выражающий предельный ужас.
- В чем дело, мистер Ромилли? - осторожно справился я.
Мистер Ромилли показался внизу, держась руками за голову, лицо его выражало предельное отчаяние.
- Какой же я глупец! - причитал он. - Какой глупец, глупец, глупец!
Видя, что речь идет не о каком-то моем прегрешении, я воспрянул духом.
- Что случилось? - спросил я заботливо.
- Ручейники и дафнии! - произнес он трагическим тоном, снимая очки и принимаясь лихорадочно протирать стекла.
- Наши запасы кончились?
- Да, - возвестил мистер Ромилли замогильным голосом. - Какой же я тупица! Такая небрежность! Такая непростительная нерадивость! Меня мало выгнать отсюда, я глупейший из смертных...
- Разве нельзя закупить еще? - попытался я остановить это самобичевание.
- Но то хозяйство всегда снабжает меня! - воскликнул мистер Ромилли, словно мне это не было давно известно. - Хозяйство снабжает меня, когда я делаю заказ в конце недели. А тут я, последний идиот, забыл про это.
- Но разве нельзя закупить еще где-нибудь еще? - спросил я.
- А все наши гуппии, и меченосцы, и черные молли ждут не дождутся своей порции ручейников, - продолжал мистер Ромилли, доводя себя до исступления. - Они так их любят. Как я могу смотреть на эти маленькие ротики, тыкающиеся в стекло? Как могу уйти на обед, зная, что бедные рыбки...
- Мистер Ромилли, - решительно перебил я его, - можем мы приобрести ручейников где-нибудь еще, кроме того хозяйства?
- А? - уставился он на меня. - Кроме хозяйства? Но они всегда снабжают меня... Постой. Кажется, я тебя понял. Ну да...
Он тяжело поднялся по деревянным ступенькам, вытирая лоб, и возник передо мной, словно единственный уцелевший после обвала в шахте. Обвел трагическим, отсутствующим взглядом наш интерьер.
- Но где? - сказал он наконец с отчаянием в голосе. - Где?
- Ну, - проявил я инициативу, - как насчет Белоу?
- Белоу? Белоу ничего не смыслит в делах. Он торгует птицами. Откуда у него быть ручейникам?
- И все-таки стоит попробовать, - настаивал я. - Давайте я схожу и узнаю. Мистер Ромилли поразмыслил.
- Хорошо, - произнес он наконец, отрывая взгляд от укоризненно смотрящих на него рыбьих верениц. - Возьми в кассе десять шиллингов и постарайся не задерживаться слишком долго.
Он вручил мне ключ от кассы и сел, угрюмо созерцая блеск своих начищенных ботинок. Я достал в кассе десятишиллинговую ассигнацию, аписал на бумажке: "Взято 10 шиллингов на ручейников", положил ее в кассу, запер и сунул ключ в вялую пятерню мистера Ромилли. Миг - и я уже на улице, протискиваюсь через толпы глазеющих на витрины прохожих, сопровождаемый грохотом огромных красных автобусов, за которыми вьются стайки легковых машин. Наконец сворачиваю в заветный переулочек и оказываюсь в царстве мира и покоя. Рев автобусов, топот ног, визг тормозов, гудки клаксонов сливаются в сплошной приглушенный гул, чем-то похожий на ласкающий слух рокот далекого прибоя. Слева от меня - черная от копоти глухая стена, справа - чугунная ограда перед клочком земли на подступах к местной церкви, где некий достойный человек посадил платаны. Деревья протянули ветви над оградой, осенив проулок зеленью листвы, а по крапчатым их стволам тяжело карабкаются, горбатясь, гусеницы, устремленные к цели, неведомой им самим. Там, где кончалась посадка, начинались лавки, числом шесть, все крохотные и все отнюдь не преуспевающие.
Вот "Клитемнестра", салон модной женской одежды, с довольно экстраординарной достопримечательностью на витрине - мехом пушистого зверька, чьи стеклянные глаза и зажатый зубами хвост заставили бы сжаться сердце всякого противника живодерства. Дальше - кафе "Пикси", легкие ленчи, закуски, чай, а подкрепившись, можно было зайти в "Табачную лавку" А.Уолита, чья витрина сплошь была заполнена рекламой сигарет и трубок; почетное место занимала реклама самых дешевых сигарет. Быстро шагая дальше, я миновал контору агента по продаже недвижимости Вильяма Дровера, с красующимися за стеклом блеклыми фотографиями заманчивых жилых строений, затем - сумрачную витрину господ М. и Р. Драмлин, водопроводчиков, с несколько неожиданным, скупым оформлением - одиноким розовым унитазом. И замыкала сей торговый ряд дверь с простой, немудрящей выцветшей вывеской: "Генри Белоу. Птицевод".
"Наконец-то, - сказал я себе, - я могу войти в эту лавку и хотя бы раскрыть тайну проданных птичек". Однако тут произошло нечто неожиданное.
Высокая костлявая женщина в грубошерстном костюме и увенчанной пером потешной тирольской шляпе решительно прошагала к двери с картонкой, на которой было написано: "Прошу", взялась за ручку и под мелодичный звон колокольчика вошла в лавку, опередив меня на какое-то мгновение. Я опешил.
На моих глазах впервые одна из лавок в этом переулке удостоилась посещения покупателя. Тут же, горя желанием увидеть, что будет дальше, я рванулся следом за этой женщиной и очутился внутри раньше, чем успела захлопнуться дверь.
В лавке царил полумрак, и мы с покупательницей в тирольской шляпе уподобились мотылькам, застрявшим в пыльной паутине. Казалось, мелодичный колокольчик должен был тотчас вызвать из недр лавки услужливого продавца.
Однако царила полная тишина, нарушаемая только слабым щебетом пичуг в витрине да шорохом крыльев приютившегося в углу какаду. Хорошенько взъерошив перья (звук был такой, точно кто-то встряхивал неглаженую после стирки простыню), попугай наклонил голову набок и мягко произнес безразличным тоном: "Хэлло, хэл-ло, хэлло".
Мы ждали, и короткое ожидание показалось нам вечностью. По мере того как мои глаза свыкались с полумраком, я рассмотрел маленький прилавок и за ним - полки с птичьим кормом и другими вещами, потребными для птицеводства, а перед прилавком стояли на полу большие мешки с коноплей, просом и рапсом.
На одном из мешков восседала, торопливо уписывая семена, белая мышка, чем-то похожая на нервно покусывающего соломинку участника званой вечеринки. Я уже подумывал о том, чтобы открыть дверь, чтобы снова зазвенел колокольчик, когда в глубине лавки распахнулась другая дверь и в нашу сторону важно направился, виляя хвостом, почтенного возраста большой охотничий пес, сопровождаемый, как я понял, Генри Белоу, высоким тучным мужчиной с седой кудрявой шевелюрой и густыми колючими усами, напоминающими куст можжевельника, в котором могла удобно обосноваться целая стайка птиц. Из-под косматых бровей сквозь очки в золотой оправе на нас смотрели синие, как барвинок, маленькие яркие глаза. Он двигался с тяжеловесной медлительностью, словно ленивый тюлень; подойдя к нам, приветственно наклонил голову.
- Мадам, - сказал он, и в его произношении угадывался уроженец юго-западной части Англии, - мадам, к вашим услугам.
Женщина в тирольской шляпе явно была слегка озадачена столь торжественным обращением.
- О, э-э... добрый день, - произнесла она.
- Чем могу служить? - осведомился мистер Белоу.
- Понимаете, вообще-то мне нужен ваш совет, - объяснила она. - Э-э... Дело в том, что моему юному племяннику исполняется четырнадцать лет, и я хотела бы купить ему птичку ко дню рождения... Он обожает птиц.
- Птицу, - сказал мистер Белоу. - Птицу. И какую именно птицу, какой вид вы подразумеваете, мадам?
- Ну, я, э-э... даже не знаю, - ответила женщина в тирольской шляпе. - Как насчет канарейки?
- В это время года я не стал бы связываться с канарейками. - Мистер Белоу скорбно покачал головой. - Не стал бы связываться сам и поступил бы нечестно, мадам, если бы продал вам канарейку.
- Почему же именно в это время года? - озабоченно осведомилась покупательница.
- Сейчас самое скверное время для канареек, - сказал мистер Белоу. - Понимаете, опасно для бронхов.
- О, - молвила леди в тирольской шляпе. - Ну, а что вы скажете о волнистом попугайчике?
- Простите, мадам, но опять же не советую. Очень уж сейчас распространился пситтакоз.
- Что распространилось?
- Пситтакоз, мадам. Так называемая попугайная болезнь. Большинство попугайчиков болеют в это время года. Дело в том, что она смертельно опасна для людей. На днях сюда приходил инспектор из Министерства здравоохранения, проверял моих волнистых. Предупредил, что они могут вот-вот заболеть, а потому мне следует воздержаться от продажи.
- Хорошо, что же вы тогда мне порекомендуете? -с отчаянием в голосе осведомилась дама.
- По правде говоря, мадам, сейчас самое неудачное время года для покупки птиц, - ответил мистер Белоу. - Понимаете, у них как раз идет линька.
- Стало быть, вы не советуете мне покупать птичку? А как насчет чего-нибудь другого... скажем, белой мышки?
- Боюсь, мадам, вам придется обратиться в какой-нибудь другой магазин, -сказал мистер Белоу. -К сожалению, я не торгую такими животными.
- О, - произнесла незадачливая покупательница. - О... Что ж, попробую обратиться в универмаг "Харродз".
- Прекрасный торговый центр, мадам, - отозвался мистер Белоу. - Замечательный. Уверен, что там смогут удовлетворить ваши пожелания.
- Ладно, большое спасибо. Вы очень любезны, - сказала она и покинула лавку.
Когда дверь закрылась, мистер Белоу повернулся ко мне. - Добрый день, - поздоровался я.
- Добрый день, сэр, - ответил он. - Чем я могу быть полезен вам?
- Понимаете, дело в том, что я пришел узнать, нет ли у вас ручейников. Я работаю в "Аквариуме", и у нас кончились ручейники.
- Вы сказали - в "Аквариуме"? У коллеги Ромилли?
- Совершенно верно, - сказал я.
- Понятно. И почему вы решили, что у меня могут быть ручейники? Я ведь торгую птицами.
- Мистер Ромилли так и сказал, но я подумал: вдруг у вас все-таки найдутся ручейники - и решил зайти и спросить.
- Что ж, и вы, представьте себе, не ошиблись, - ответил мистер Бедоу. - Пойдемте со мной.
Через заднюю дверь мы вошли в маленькую, неряшливую, но довольно уютную гостиную. Состояние обивки дивана и кресла красноречиво свидетельствовало, что пес любит отдыхать на них не меньше, чем хозяин. Продолжая идти следом за мистером Белоу, я очутился на мощеном дворике, осененном ветвями кладбищенских платанов, и увидел маленький пруд, в который сочилась вода из крана; посреди пруда на каменной горке стоял гипсовый купидон. В воде сновали полчища золотых рыбок, а у дальнего конца пруда стояла большущая банка из-под варенья с клубком ручейников внутри. Взяв другую, пустую банку, мистер Белоу переправил в нее часть этого клубка и вручил мне.
- Вы очень добры, - сказал я. - Сколько я вам должен?
- О, не вздумай платить, - ответил мистер Белоу. - Платить вовсе не надо, прими это как подарок.
- Но... но это очень дорогой подарок, -озадаченно возразил я.
- Ничего, прими от меня этот подарок, - настаивал он.
Вместе мы возвратились в лавку.
- Скажите, мистер Белоу, -спросил я, - почему на клетках всех птиц в вашей витрине прикреплены бумажки с надписью "Продано"?
Он пристально посмотрел на меня своими синими глазками.
- Потому что они и впрямь проданы.
- Но они проданы давным-давно. Когда я первый раз проходил этим переулком, бумажки уже висели, а это было больше двух месяцев назад. Что - владельцы не приходят за ними?
- Нет, просто я... ну, держу птиц у себя, пока хозяева не смогут их забрать. Кто-то из них строит вольеры, кто-то еще не обзавелся клетками и все такое прочее, - сказал мистер Белоу.
- Они были проданы в благоприятное время года?
По его губам скользнула тень улыбки.
- Да, конечно же.
- У вас есть еще птицы?
- Да, наверху. На втором этаже.
- Если я приду к вам в другой раз, когда у меня будет больше времени, я смогу на них посмотреть?
Мистер Белоу задумчиво посмотрел на меня, потер пальцами щеку.
- Что ж, пожалуй, это возможно. Когда ты хотел бы прийти?
- Ну, в субботу я работаю до обеда. Можно мне прийти тогда, в субботу?
- Обычно в субботу у меня закрыто, - ответил мистер Белоу, - но если ты позвонишь в дверь три раза, я впущу тебя.
- Большое спасибо, - сказал я. - И спасибо за ручейников. Мистер Ромилли будет весьма благодарен.
- Не за что, - отозвался мистер Белоу. - Всего доброго.
И я вышел в тихий переулок и направился к себе, в свой зоомагазин.
В последующие два-три дня я упорно думал о мистере Белоу. Я ни минуты не верил, что птицы в его витрине действительно проданы, однако не мог взять в толк, зачем выдавать их за проданных. А еще меня крепко озадачило его нежелание продать птичку женщине в тирольской шляпе. И я решил в субботу во что бы то ни стало добиться от мистера Белоу ответа на эти загадки.
Ровно в два часа в субботу я подошел к дверям его лавки. Картонка за стеклом учтиво извещала, что магазин закрыт, тем не менее я позвонил трижды и стал ждать. Наконец дверь отворилась.
- А, - сказал мистер Белоу, - добрый день.
- Добрый день, мистер Белоу, - отозвался я.
- Входи же, - пригласил он меня.
Я вошел, и он тщательно запер дверь.
- Итак, - напомнил он, - ты хотел посмотреть птиц?
- Да, если можно, - ответил я.
Он повел меня через гостиную и вверх по узкой расшатанной лестнице.
Насколько я мог судить, на втором этаже его лавки помещались крохотная ванная, спальня и еще одна комната, чьи стены сплошь занимали клетки с птицами всех видов, цветов и размеров. Тут были маленькие юркие вьюрки из Африки и Азии, даже два-три ярко окрашенных австралийских вьюрка. Были зеленые попугайчики и словно одетые в королевскую мантию красные кардиналы. Волшебное зрелище...
Квалификация мистера Белоу заметно превосходила познания мистера Ромилли: он знал обычное и латинское название каждой птицы, знал, где они водятся, какой корм предпочитают, сколько откладывают яиц. Словом, живая энциклопедия.
- И все эти птицы продаются? - спросил я, пожирая глазами красного кардинала.
- Конечно, - ответил мистер Белоу. И поспешил добавить: - Но только в благоприятное время года.
- При чем тут какое-то благоприятное время года? - озадаченно справился я. - Если вы торгуете птицами, можете продавать их когда угодно, разве нет?
- Ну, некоторые так и поступают, - сказал мистер Белоу. - Но я взял за правило ни в коем случае не продавать птиц в неблагоприятное время года.
Я заметил, что его глаза весело поблескивают.
- Ну и когда же оно бывает - благоприятное время?
- В моем представлении - никогда, - сообщил мистер Белоу.
- Вы хотите сказать, что совсем не продаете птиц?
- Очень редко, - ответил он. - В исключительных случаях, только друзьям.
- И потому вы не стали продавать птиц той женщине?
- Да, - сказал мистер Белоу.
- И все те птицы на витрине на самом деле не проданы, верно?
Мистер Белоу смерил меня взглядом, точно прикидывая, способен ли я хранить тайну.
- На самом деле, между нами говоря, они не проданы, - признался он.
- Ну хорошо, а как насчет прибыли?
- В том-то и дело, - сказал он, - что я не гонюсь за прибылью.
Должно быть, у меня был крайне озадаченный вид, потому что мистер Белоу издал гортанный смешок и сказал:
- Давай-ка спустимся и попьем чаю, ладно? И я все тебе объясню. Только обещай, что это останется между нами. Обещаешь?
Он шутливо погрозил мне толстым пальцем.
- Конечно, обещаю! - воскликнул я. - Клянусь!
- Отлично. Ты любишь сдобные лепешки?
- Э... Ну да, - ответил я, сбитый с толку внезапной переменой темы.
- Я тоже, - сказал мистер Белоу. - Горячие лепешки с маслом и чай.
Пошли... Спустимся вниз.
И мы спустились в маленькую гостиную, где охотничий пес мистера Белоу, которого звали, как я теперь обнаружил, Олдрич, гордо возлежал на диване. Мистер Белоу зажег газ, испек несколько лепешек, щедро намазал их маслом и поместил лоснящуюся шаткую стопку на столик между нами. Тут и чайник вскипел, он заварил чай и расставил тонкие, изящные фарфоровые чашки.
Мы приступили к чаепитию, мистер Белоу передал мне лепешку, взял одну сам и вонзил в нее зубы с удовлетворенным вздохом.
- Так что... что вы хотели сказать мне, почему не гонитесь за прибылью? - спросил я.
- Понимаешь, - сказал он, тщательно вытирая платком руки, усы и губы, - это довольно длинная и сложная история. Когда-то весь этот переулок принадлежал одному эксцентричному миллионеру по фамилии Потт, чьим именем и называется до сих пор. Насколько я понимаю, он был, выражаясь современным языком, социалистом. Он построил все здешние лавки и установил правила для их деятельности. Лавки сдавались желающим в бессрочную аренду, причем каждые четыре года арендная плата подлежала пересмотру. Если лавка преуспевала, плата соответственно повышалась, если нет - понижалась. Ну вот, я въехал сюда в 1921 году и с тех пор плачу пять шиллингов в неделю.
Я недоверчиво воззрился на мистера Белоу.
- Пять шиллингов в неделю? Но ведь это гроши за такое помещение. Здесь ведь рукой подать до Кенсингтон-Хай-стрит с ее фешенебельными магазинами.
- Совершенно верно, - сказал мистер Белоу. - В том-то и дело. Я плачу за аренду пять шиллингов в неделю, то есть по фунту за месяц.
- Но почему такая неслыханно низкая аренда?
- Потому, - объяснил мистер Белоу, - что у меня нет прибыли. Как только я обнаружил в контракте условие, о котором тебе сказал, сразу усмотрел удобную лазейку. У меня были отложены кое-какие деньги, немного, но продержаться можно. И я искал такое жилье, где мог бы держать своих птиц. Тут и представилась идеальная возможность. Я обошел всех остальных съемщиков в переулке Потта, поделился своим открытием и обнаружил, что у большинства та же забота, что у меня: располагая небольшими средствами, они нуждаются в дешевой обители. Мы учредили "Общество Потт-Лэйн", объединились и нашли очень хорошего счетовода. Говоря "хорошего", я разумею не этих слабаков, которые во всем цепляются за закон, от них не жди добра. Нет, мы нашли способного, мозговитого молодца. Каждые полгода мы собираемся, и он проверяет нашу бухгалтерию и говорит нам, как вести дела, чтобы пребывать на грани разорения. Мы действуем соответственно, и когда приходит срок пересматривать арендную плату, она либо остается прежней, либо немного снижается.
- Но люди, которым теперь принадлежат эти дома, разве не могут изменить ставки? - спросил я.
- Не могут, - ответил мистер Белоу, - в этом все дело. Я выяснил, что, согласно завещанию мистера Потта, условия аренды не могут быть изменены.
- Но наследники, наверно, пришли в ярость, когда узнали, что вы платите всего один фунт в месяц?
- Еще как, - сказал мистер Белоу. - Чего только ни делали, чтобы выселить меня, - безуспешно. Я нашел хорошего юриста - опять-таки не из тех слабаков, для которых закон выше интересов клиента, - и он живо поставил их на место. Все остальные лавки действовали заодно, и наследникам пришлось сдаться.
Боясь обидеть мистера Белоу, я воздержался от комментариев, хотя был уверен, что он все сочинил. Однажды мне уже довелось иметь дело с домашним учителем явно шизофренического склада, который рассказывал мне длинные замысловатые истории о своих приключениях; на самом деле ничего такого в его жизни не было, но ему очень уж хотелось, чтобы было. Словом, для меня подобные измышления не были новостью.
- Надо же, как здорово получилось, - сказал я. - Вы просто гений, что додумались до этого.
- Никогда не ленись читать мелкий шрифт. - Он шутливо погрозил мне пальцем. - А сейчас извини, я должен сходить за Мейбэл.
Он вышел в торговое помещение и вернулся, неся сидящего на его запястье какаду. Сев в кресло, положил птицу на спину, и та застыла, будто выточенная из слоновой кости, закрыв глаза и приговаривая: "Хэлло, хэлло, хэлло".
Пригладив оперение Мейбэл, мистер Белоу перенес ее себе на колени и пощекотал перышки на животе. Она лежала, погруженная в блаженную дремоту.
- Она начинает скучать, если слишком долго остается там одна, - объяснил мистер Белоу. - Еще лепешку, дружок?
И мы опять принялись за лепешки, беседуя. Мистер Белоу оказался интереснейшим собеседником. В молодости он изрядно постранствовал и мог немало порассказать о местах, которые я мечтал посетить. С того дня я заходил к нему попить чай раз в две недели, и это были счастливые часы.
Продолжая сомневаться в правдивости рассказа мистера Белоу о переулке Потта, я задумал провести эксперимент. За несколько дней посетил все лавки в этом ряду. Так, в "Клитемнестру" я наведался якобы для того, чтобы купить шляпу маме ко дню рождения. Две милейшие пожилые леди, которым принадлежала лавка, долго извинялись. У них как раз кончились шляпы. Они могут предложить мне что-нибудь еще? Скажем, недорогой мех? Дело в том, сообщили мне, что все меха в магазине уже заказаны заранее. Теперь ожидается новая партия. Когда у моей мамы день рождения? В пятницу на следующей неделе, ответил я. О, к тому времени будет новое поступление, непременно будет, заходите.
Владелец табачной лавки, мистер Уоллит, сообщил, что как раз тех сигарет, которые мне нужны, нет в наличии. И сигар нет, и трубок тоже. С великой неохотой он отпустил мне коробок спичек.
Дальше я зашел к водопроводчикам - дескать, меня прислала мама, у нас что-то неладно с баком, не могут ли они прислать человека, чтобы посмотрел, в чем дело?
- Понятно, - сказал мистер Драмлин, - насколько это срочно?
- Крайне срочно, - ответил я. - Вода не идет ни в уборную, ни в умывальники.
- Понимаете, - сообщил он, - у нас есть только один работник, только один, и он сейчас ушел по вызову... это надолго. Не знаю даже, когда он управится... Может быть, день проработает, может быть, два.
- А он не согласится поработать сверхурочно?
- Боюсь, что не согласится, - сказал мистер Драмлин. - Кстати, вы можете найти отличного водопроводчика на Кинсингтон-Хай-стрит. Обратитесь туда, возможно, у них найдется свободный работник. Что до меня, боюсь, не могу обещать вам ничего на ближайшие... да, на ближайшие два-три дня, это в лучшем случае.
Поблагодарив, я отправился к мистеру Уильяму Дроверу, агенту по продаже недвижимости. Меня принял невысокий, убого одетый мужчина в очках, с пушистой жидкой шевелюрой. Я объяснил, что моя тетушка подумывает о том, чтобы переехать в эту часть Лондона, и, поскольку я живу поблизости,
попросила меня сходить к агенту и подобрать для нее квартиру.
- Квартиру? Квартиру? - Мистер Дровер поджал губы, снял очки, протер стекла, вернул очки на место и осмотрелся, словно ожидал увидеть спрятанную где-то квартиру.
- Сейчас с квартирами плохо, - сказал он. - Очень плохо. Понимаете, очень уж много желающих переехать в этот район. Квартиры перехватывают перед самым носом.
- И у вас нет ничего на примете? Ничего такого, что я мог бы показать своей тетушке?
- Ничего, - ответил он. - Совсем ничего, к сожалению. Совсем.
- Ну а как насчет маленького дома? - осведомился я.
- С домами тоже плохо, так же плохо. Боюсь, в моей картотеке не найдется ни одного маленького дома, который устроил бы вас. Есть в пригороде дом с десятью спальнями, как вы на это посмотрите?
- Нет, думаю, этот дом великоват, - сказал я. - К тому же она желает поселиться в этом районе.
- Не одна она, не одна. Все стремятся сюда, не считаясь с теснотой.
- Но это хорошо для вашего бизнеса? - заметил я.
- Как сказать, как сказать. При чрезмерной тесноте страдают отношения между соседями.
- Ну что ж, большое спасибо вам за помощь, - сказал я.
- Не за что, не за что. Жаль, что не могу больше ничего для вас сделать.
На очереди было кафе "Пикси". Я увидел довольно обширное меню, однако сейчас мне могли предложить только чашку чая. Как назло - они страшно извинялись - грузовик, который должен был доставить продукты на этот день, сломался где-то в северной части Лондона, поэтому им буквально не из чего готовить.
После этого я поверил наконец тому, что говорил мне мистер Белоу про переулок Потта.