![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Mrs. Pop Eye held a blue parasol to shade herself from the sun. It was the only parasol in the whole island, so we heard. We didn't ask after all the black umbrellas we saw, let alone the question: what was the difference between these black umbrellas and the parasol? And not because we cared if we look dumb, but because if you went too far with a question like that one, it could turn a rare thing into a commonplace thing.
Вот почему я всегда где-то подспудно завидовала ребятам... девчоночьи бусики из ягод, крашенные бутонами зверобоя ногти, "секретики" из бутылочного стекла и цветочков и секретики про подружек - немножко скучно, немножко глупо, немножко несвоевременно и нездорово, как собранные в банку из-под тушенки дохлые бронзовки, из которых соседка по даче намеревалась соорудить бусы, и которых пришлось выкинуть, когда в них завелись черви... То ли дело батарейки, транзисторы - как звучит!
В сравнительно недавно воздвигнутом шестиэтажном «Детском мире» на площади Дзержинского предлагались за рубль с чем-то крошечные электромоторчики, работавшие от тогдашних семнадцатикопеечных батареек размером с сигаретную пачку, приятно оттягивающих руку, с двумя алюминиевыми, а может быть, и лужеными язычками на верхней плоскости. Язычки приклеивались к поверхности бумажной полоской, которую следовало отодрать, а затем лизнуть оба язычка одновременно, чтобы почувствовать кисловатое биение электрического тока.
В ящике с хозяйственными предметами всегда проживал запас медных проводков в праздничной разноцветной изоляции: рабочие то и дело бросали на улице ненужные куски свинцового телефонного кабеля (иногда довольно длинные), где их было сплетено десятка два-три.
( Read more... )
В сравнительно недавно воздвигнутом шестиэтажном «Детском мире» на площади Дзержинского предлагались за рубль с чем-то крошечные электромоторчики, работавшие от тогдашних семнадцатикопеечных батареек размером с сигаретную пачку, приятно оттягивающих руку, с двумя алюминиевыми, а может быть, и лужеными язычками на верхней плоскости. Язычки приклеивались к поверхности бумажной полоской, которую следовало отодрать, а затем лизнуть оба язычка одновременно, чтобы почувствовать кисловатое биение электрического тока.
В ящике с хозяйственными предметами всегда проживал запас медных проводков в праздничной разноцветной изоляции: рабочие то и дело бросали на улице ненужные куски свинцового телефонного кабеля (иногда довольно длинные), где их было сплетено десятка два-три.
( Read more... )
(no subject)
Sep. 14th, 2012 11:00 amОй, а на крыше теплушки в нашем дворе валяется рыцарский меч. Наверное, раненый дракон, пролетая мимо, стряхнул.
Дети и взрослые
May. 8th, 2012 12:40 amChildren are a relatively powerless minority, and, like all oppressed people, they know more about their oppressors than their oppressors know about them.
Information is currency, and information that will allow you to decode the language, motivations and behaviour of the occupying forces, on whom you are uniquely dependent for food, for warmth, for happiness, is the most valuable information of all.
Children are extremely interested in adult behaviour. They want to know about us.
Their interest in the precise mechanics of peculiarly adult behaviour is limited. All too often it seems repellent, or dull. A drunk on the pavement is something you do not need to see, and part of a world you do not wish to be part of, so you look away.
Children are very good at looking away.
Information is currency, and information that will allow you to decode the language, motivations and behaviour of the occupying forces, on whom you are uniquely dependent for food, for warmth, for happiness, is the most valuable information of all.
Children are extremely interested in adult behaviour. They want to know about us.
Their interest in the precise mechanics of peculiarly adult behaviour is limited. All too often it seems repellent, or dull. A drunk on the pavement is something you do not need to see, and part of a world you do not wish to be part of, so you look away.
Children are very good at looking away.
Англия, которую мы потеряли...
Apr. 23rd, 2012 11:45 pm
Романы Антонии Байетт - это всегда амальгама, в которой она не протягивает читателю путеводную нить, предоставляя самостоятельно выбирать главных действующих лиц, сюжетные и смысловые линии, параллели, аллюзии, факты. В 'Children's Book' музей Виктории и Альберта может стать и мастерской и домом. Семейный дом наполнен до краев фантазией, тенями и отражениями, тайнами и страстями. И там, где живет мастер, писатель, как в замке Синей Бороды есть темная комната, запертая на ключ. Вполне викторианские Джекилл и Хайд. Взаимоотношения и любовные связи изменчивы настолько, что чопорная, интеллектуальная английская проза напоминает в определенный момент маркесовские "Сто лет одиночества".
Знакомо звучит тоска по идиллической "старой Англии" - то ли уходящего девятнадцатого века, то ли невозвратного детства, то ли сказочных эльфийских холмов.
Узнается увлеченность Байетт утопическими течениями. Красочно расцвечены эмалями творения мастеров Движения искусств и ремесел. Неожиданно мощно и отчего-то неприятно звучит история суфражистского движения. И исконный, живой (или даже животный) страх самой писательницы перед обыденностью, рутиной женской судьбы, заключенной в стенах дома, не ведающей не только политических устремлений, но и образования и самореализации, открытости в сексуальных желаниях и самостоятельности в определении ориентиров собственной жизни.
В целом - мир Байетт подспудно, но властно женский, где мужчины - как порхающие мотыльки, радуют глаз, бередят душу, гибнут.
Страшной документальной нотой звучат списки окопов Первой мировой войны - Питер Пэн, Коттедж Венди...
( Read more... )
Удивительное чувство - держать в руках воображаемую сказку, ту, которая существовала только как упоминание в романе, и вдруг оказалась настоящей.
Умничка Нил Гейман сказал про нее - "glorious balancing act between modernism and the Victorian Fairy Tale". И действительно, чудесное чувство, когда сказку тебе рассказывает сверстница, та, которая в детстве читала те же книжки. Здесь нет компиляций или заимствований или стеба, только чарующий голос рассказчицы и ощущение, что эта Волшебная Страна - та самая, о которой ты читала, мечтала, фантазировала. Дивно узнаваемая и ни в чем не похожая на другие.
Недосказанность
May. 30th, 2011 04:29 pmБесцельно забрела в книжный, и эта книжка буквально притянула меня, собственно другие и смотреть не стала. Коротенькая история, рассказанная в стихах, мощная и грозная в своей недосказанности. "Дом на холме" Нино Де Вита. Монохромные, графичные иллюстрации Симоне Масси.
На склоне дом заброшенный стоял.
Жалобно скрипели
двери, окна,
потолок и крыша.
Со временем дом превратился
в убежище для всякой живности.
Хмурым днём
в том доме появился мальчик.
Мало-помалу в доме все привыкли
к такому распорядку дня.
Животные прекрасно знали,
что на заре,
едва войдя,
он дверь запрет,
а вечером опять уйдёт.
Мальчик через день-другой
к ним тоже привязался всей душой.
И вот однажды мальчик не вернулся…
На склоне дом заброшенный стоял.
Жалобно скрипели
двери, окна,
потолок и крыша.
Со временем дом превратился
в убежище для всякой живности.
Хмурым днём
в том доме появился мальчик.
Мало-помалу в доме все привыкли
к такому распорядку дня.
Животные прекрасно знали,
что на заре,
едва войдя,
он дверь запрет,
а вечером опять уйдёт.
Мальчик через день-другой
к ним тоже привязался всей душой.
И вот однажды мальчик не вернулся…
Слишком очень сильно
Mar. 29th, 2011 06:17 pmПосмотрела вчера дивный французский фильм Je vous aime très beaucoup (Я слишком сильно вас люблю),из тех, что никому и не посоветуешь. Фильм-настроение, как "Прогулка" или "Амели", практически безо всякого сюжета, с очень французским юмором и совершенно безбашенный и в общем-то "не мой".
Трое мальчишек, 8, 15 и 17 лет, после смерти матери, которую они в общем-то не знали, но зато знали (и очень близко) многие мужчины, оказываются на время летних каникул у бабушки. Где все они и познакомятся впервые.
Много чего случится в первый раз. Как всегда в этом возрасте, какие-то мелочи кажутся и становятся большими неприятностями, но вообще не оставляет ощущение, что все возможно, и море - по колено!
Собственно, как мне показалось, сюжет, какая-то логика характеров и ситуации держится буквально на нескольких сценах: скабрезные намеки относительно покойной матери, сцена в полицейском участке, куда заводит героев драка с местными пацанами и постоянные боевые действия бабки с соседом (нет, полицейский не будет разбирать дело о перелетном собачьем дерьме и исчезновении дохлого зайца).
И как же без девочки. Будет и девочка.
А третья сцена - ее признание ("Правда или вызов?"), что последний раз она плакала, когда узнала, что мать изменяет отцу.
2009 - France - Comédie familiale - 1h31
Réalisation : Philippe Locquet
Auteurs & scénaristes : Philippe Locquet (scénario, adaptation et dialogues) et Claire Renaut (scénario original et dialogues originaux)
avec : Firmine Richard (La Nonna), Max Clavelly (Petit), Julien Crampon (Marty), Pierre Lefebvre (Paul), Léopoldine Serre (Juliette), Axel Boute (Johnny), Bruno Lochet (Bastion, le voisin)
Трое мальчишек, 8, 15 и 17 лет, после смерти матери, которую они в общем-то не знали, но зато знали (и очень близко) многие мужчины, оказываются на время летних каникул у бабушки. Где все они и познакомятся впервые.
Много чего случится в первый раз. Как всегда в этом возрасте, какие-то мелочи кажутся и становятся большими неприятностями, но вообще не оставляет ощущение, что все возможно, и море - по колено!
Собственно, как мне показалось, сюжет, какая-то логика характеров и ситуации держится буквально на нескольких сценах: скабрезные намеки относительно покойной матери, сцена в полицейском участке, куда заводит героев драка с местными пацанами и постоянные боевые действия бабки с соседом (нет, полицейский не будет разбирать дело о перелетном собачьем дерьме и исчезновении дохлого зайца).
И как же без девочки. Будет и девочка.
А третья сцена - ее признание ("Правда или вызов?"), что последний раз она плакала, когда узнала, что мать изменяет отцу.
2009 - France - Comédie familiale - 1h31
Réalisation : Philippe Locquet
Auteurs & scénaristes : Philippe Locquet (scénario, adaptation et dialogues) et Claire Renaut (scénario original et dialogues originaux)
avec : Firmine Richard (La Nonna), Max Clavelly (Petit), Julien Crampon (Marty), Pierre Lefebvre (Paul), Léopoldine Serre (Juliette), Axel Boute (Johnny), Bruno Lochet (Bastion, le voisin)
Осиная фабрика
Dec. 20th, 2010 11:41 pmПро "Осиную фабрику" много писать не хочется. Роман не глубокий и не психологичный, а поэтому и не гуманистический. Но подспудно социальный и социалистический (да, я проверила свою догадку о политических взглядах Бэнкса по википедии). А главное, очень архетипический, а поэтому рисующий такую достоверную по ощущению и жутковатую по сути картину детства.
Кто из нас не играл, хотя бы мысленно, в Хозяина сущего, Плетельщицу судеб, Средоточие мира... игры разума, познающего себя и еще не знающего своих пределов. Игры одинокого ребенка, притворяющегося взрослым.
Герой Бэнкса - мальчик на пороге взросления, живущий в мире, отделенном от реального морем, одиночеством, заданными отцом правилами, полученным в детстве увечьем. (Но все это не важно, в романе герой не раскрывается как личность, ведь автор создает его как некий конструкт). Мир этот мифологичен.
Отец устанавливает свои правила игры, пытаясь казаться всезнающим. Именно с его подачи мальчик знает высоту, ширину, длину, площадь и объем почти любой части дома и всего, что в нем находится. В доме, как в замке Синей Бороды, есть только одна запертая дверь, дверь в кабинет отца.
Мальчик дает имена своим владениям - холмам, закоулкам, оврагам острова, на котором живет. И за каждым именем стоит своя история. А за всеми историями стоит первобытная, кровавая, языческая, глубоко психологичная, личная религия, требующая равновесия, симметрии и жертвоприношений.
Все это создает впечатление жутковатого "понарошку", так по-детски серьезно, с полной самоотдачей, не боясь ни крови, ни преступлений, наш герой ткет паутину своего мира, играет в войну, защищает свои рубежи.
В общем-то только этим роман мне и близок, намеком на ту детскую уверенность в том, что это твой мир и он живет по твоим правилам.
Роман в общем-то скучноват, несмотря на разнообразные ужасы и многочисленные расчлененные скелеты в шкафу... на чердаке, в подвале и повсюду. Даже язык тяготеет к повторам и длиннотам. Мифологическое время не движется, оно открывается читателю в ритуалах и воспоминаниях. Развития и действия нет. Но есть налаженный механизм, Осиная Фабрика, завораживающая в точности исполнения и достоверности деталей, как, пожалуй, неплохой детектив. К сожалению, я с начала знала, что "убийца - дворецкий", но мне хочется думать, что эту загадку я бы и так разгадала.
Кто из нас не играл, хотя бы мысленно, в Хозяина сущего, Плетельщицу судеб, Средоточие мира... игры разума, познающего себя и еще не знающего своих пределов. Игры одинокого ребенка, притворяющегося взрослым.
Герой Бэнкса - мальчик на пороге взросления, живущий в мире, отделенном от реального морем, одиночеством, заданными отцом правилами, полученным в детстве увечьем. (Но все это не важно, в романе герой не раскрывается как личность, ведь автор создает его как некий конструкт). Мир этот мифологичен.
Отец устанавливает свои правила игры, пытаясь казаться всезнающим. Именно с его подачи мальчик знает высоту, ширину, длину, площадь и объем почти любой части дома и всего, что в нем находится. В доме, как в замке Синей Бороды, есть только одна запертая дверь, дверь в кабинет отца.
Мальчик дает имена своим владениям - холмам, закоулкам, оврагам острова, на котором живет. И за каждым именем стоит своя история. А за всеми историями стоит первобытная, кровавая, языческая, глубоко психологичная, личная религия, требующая равновесия, симметрии и жертвоприношений.
Все это создает впечатление жутковатого "понарошку", так по-детски серьезно, с полной самоотдачей, не боясь ни крови, ни преступлений, наш герой ткет паутину своего мира, играет в войну, защищает свои рубежи.
В общем-то только этим роман мне и близок, намеком на ту детскую уверенность в том, что это твой мир и он живет по твоим правилам.
Роман в общем-то скучноват, несмотря на разнообразные ужасы и многочисленные расчлененные скелеты в шкафу... на чердаке, в подвале и повсюду. Даже язык тяготеет к повторам и длиннотам. Мифологическое время не движется, оно открывается читателю в ритуалах и воспоминаниях. Развития и действия нет. Но есть налаженный механизм, Осиная Фабрика, завораживающая в точности исполнения и достоверности деталей, как, пожалуй, неплохой детектив. К сожалению, я с начала знала, что "убийца - дворецкий", но мне хочется думать, что эту загадку я бы и так разгадала.
Мануэль Ривас
May. 17th, 2010 01:05 pmСамые светлые и грустные истории - это истории о том, как мы вырастаем, о том, как уходит детство. И самые страшные и печальные истории - это истории о том, как это детство насильственно разрушают. Не обязательно даже так нарочито и антиутопично и абстрактно, как в "Повелителе мух" Голдинга, даже так обыденно и человечно и правдиво, как в приставкинской "Тучке".
Наверное, поэтому из книжки Мануэля Риваса "Карандаш плотника" самым трогательмым и настоящим оказались рассказы... во многих просто и прямо говорится именно о конце детства. И всегда - о любви. Хотя и сама повесть хороша. Как я люблю: карандаш плотника за ухом тюремщика и голос расстрелянного художника в сердце.
Что-то в этом есть исконно человеческое и человечное... и даже слегка религиозное. Ведь тоска по потерянному раю и по детству и утраченной невинности близки...
А еще оказалось, что именно по рассказу Риваса был снят один неплохой фильм - "Язык бабочек". Фашизм, показанный в одной короткой сцене... это невероятно.
Кстати, как когда-то сказала![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
juniper_vodka, ирладцы из своей IRA сделали экспортный продукт, не менее популярный, чем ирландские танцы, испанцы - возвращаются снова и снова с любовью и ненавистью к эпохе Франко... Но почему же мы никак не можем так же искренне размышлять о сталинском времени? почему неизбежно мы создаем памфлеты?!!
А ведь спрос на Сталина на западном рынке куда как велик... Ну из родного - Catherynne Valente (она, правда, замужем за русским) пересказывает сказку про Марью Моревну и Кащея Бессмертного, и как раз о сталинской России...
Наверное, поэтому из книжки Мануэля Риваса "Карандаш плотника" самым трогательмым и настоящим оказались рассказы... во многих просто и прямо говорится именно о конце детства. И всегда - о любви. Хотя и сама повесть хороша. Как я люблю: карандаш плотника за ухом тюремщика и голос расстрелянного художника в сердце.
Что-то в этом есть исконно человеческое и человечное... и даже слегка религиозное. Ведь тоска по потерянному раю и по детству и утраченной невинности близки...
А еще оказалось, что именно по рассказу Риваса был снят один неплохой фильм - "Язык бабочек". Фашизм, показанный в одной короткой сцене... это невероятно.
Кстати, как когда-то сказала
juniper_vodka, ирладцы из своей IRA сделали экспортный продукт, не менее популярный, чем ирландские танцы, испанцы - возвращаются снова и снова с любовью и ненавистью к эпохе Франко... Но почему же мы никак не можем так же искренне размышлять о сталинском времени? почему неизбежно мы создаем памфлеты?!! А ведь спрос на Сталина на западном рынке куда как велик... Ну из родного - Catherynne Valente (она, правда, замужем за русским) пересказывает сказку про Марью Моревну и Кащея Бессмертного, и как раз о сталинской России...
